Польское восстание 1794 года.

Польское восстание 1794 года. После победы в 1792 году Тарговицкой конфедерации (Konfederacja Targowicka) у сторонников Конституции 3-го мая оставалось одно средство – возбуждать недовольство, составлять заговоры и дожидаться подходящего случая для восстания. В Варшаве (Warszawa) основными лидерами подпольной деятельности выступали генерал Дзялынский (Ignacy Erazm Dzialynski) (1754-1797) и экономист Капостас (Andrzej Kapostas) (1757-1796), которые поставили себе первостепенные задачи: изучить настроение населения в других городах, а также настроение военных в провинциях; выяснить, примет ли генерал Костюшко (Tadeusz Kosciuszko) звание предводителя восстания и имеет ли народ доверие к генералу; прояснить позицию Австрии (могут ли заговорщики полагаться на её тайную помощь или, в крайнем случае, на дружественный нейтралитет); узнать о военных планах Турции и Швеции против России и Пруссии, а также о возможности рассчитывать на финансовый заем от Франции. Для выяснения всех обстоятельств был снаряжены два эмиссара (один в Краков (Krakow), второй в Вильно), которые доложили о полной готовности Великой Польши и Литвы к восстанию, причём одновременно с этим из Кракова прибыл бригадир Мадалинский (Antoni Jozef Madalinski) (1739-1805), объявивший о заключении конфедерации по освобождению Польши в Краковском корпусе (13 000 человек). После этого эмиссары отправились в Лейпциг (Leipzig), где после раздела Польши проживали в эмиграции генерал Костюшко, граф Игнас Потоцкий (Ignacy Potocki) (1750-1809) и Уго Коллонтай (Hugo Kollataj) (1750-1812): «Посланцы объявили, что Варшава хочет непременно свергнуть невыносимое иго; что неудовольствие растет в стране день ото дня; что решились защищать варшавский арсенал, который русские хотят непременно взять, и надобно бояться, чтобы дело уже не началось в Варшаве. Костюшко отвечал, что единственное желание его - сражаться за Отечество и что если десять человек согласны, то он охотно пойдет в одиннадцатые, но прибавил, что Варшава не Польша: если варшавяне начнут - тем хуже для них, но если они хотят действительно предпринять защиту Отечества, то должны снестись с жителями и войсками во всей Польше и запастись средствами для борьбы». Костюшко дал эмиссарам инструкции для генералов в воеводствах - чтобы они набирали людей, доставали оружие, припасы, деньги, платье, а в назначенное время прислали ему подробное донесение обо всем. Между тем, в Польше военные, обеспокоенные слухами о сокращении армии, требовали немедленного восстания, причём огня добавил лидер литовских якобинцев полковник Ясинский (Jakub Krzystof Ignacy Jasinsky) (1761-1794), прибывший из Вильно с объявлением о полной готовности литовских войск. 25 февраля 1794 года более 70 заговорщиков собрались для решения вопроса о начале восстания до прибытия генерала Костюшко: «Капостас начал говорить, чтобы предприятие было отложено на 5 или на 6 дней до получения ответа от Костюшки. Но тут артиллерийский капитан Миллер выхватил шпагу и, замахнувшись на Капостаса, закричал: «Я вижу, что ты изменник; ты нарочно к нам присоединился, чтоб мешать нам и средства к спасению государства отдать в руки врагов, потому что где будут через пять или шесть дней храбрые воины и оружие наше, когда уже сегодня начинают уменьшать число их! Лучше умереть с оружием в руках, ибо странно предположить, чтоб враги не знали о наших движениях. Они нарочно притворяются для того, чтоб после уменьшения армии тем удобнее перехватать нас одного за другим» - «Гораздо лучше умереть тысяче, чем нескольким стам тысяч людей вследствие нашего безрассудного предприятия» - отвечал Капостас. Собрание успокоилось, все разошлись». На следующий день о собрании стало известно российскому главнокомандующему в Польше генералу от инфантерии графу Осипу Андреевичу Игельстрёму (Otto Heinrich von Igelstrom) (1737-1823), который распорядился установить строгий надзор за всеми приезжающими из-за границы с целью отыскать генерала Костюшко, а также арестовать всех подозрительных лиц, в том числе Капостаса, которому удалось бежать в Галицию. Помимо этого, Игельстрём направил в Санкт-Петербург рапорт с просьбой об увеличении российских войск, на что получил 30 марта 1794 года ответ Екатерины II-й: «Примеченное вами дурное расположение умов и в самой Варшаве по справедливости возбуждает заботу и попечение ваши. Но, казалось бы, на ускромление и удержание их в должных пределах при твердости довольно было и тех сил, кои вы поныне в вашем распоряжении в окружностях сей столицы имели. От умножения оных можно опасаться различных неудобностей, а между прочим того, чтоб не обнажить во все и других важных мест, не затруднить пропитание и притом излишними предосторожностями не придать злонамеренным отваги и наглости и не дать им более уважения, чем достойны они, а тем самым и ускорить произведением в действо враждебных их замыслов. Вы из опытов знаете, что мы почти всегда не столько числом, сколько мужеством и храбростию войск наших побеждали и покоряли наших врагов, почему и почитаем, что найдете достаточным число войск наших ныне до 10 000 в окружностях Варшавы и в ней самой простирающееся к удержанию тишины и повиновения, тем более что, не взирая на уверение гетмана Косаковского, нужно вам самим на Литву обращать все внимание и не выводить более из нее войск. Повелеваем вам употреблять все деятельные способы, в руках ваших находящиеся, к усмирению волнения, наблюдая строго поступки людей подозрительных, захватывая под стражу всех тех, которые нескромностию речей или поведения изобличатся в худых намерениях, и предавая иных сеймовому суду, а других удаляя из города в такие места, где их злые умыслы могли бы остаться без действия. Все сии деяния можете вы оправдывать силою и разумом самого союзного нашего трактата с республикою польскою, которым препоручаются нам попечении о предохранении внутренней и внешней ее безопасности». 8 марта 1794 года бригадир Мадалинский, получив приказ российского командующего о сокращении армии, отказался распустить свои эскадроны, 13 марта 1794 года вторгся на территории, захваченные Пруссией, совершил стремительный марш через Келс (Kielce), Пинчов (Pinczow) и Скабмирш (Skalbmierz) и 30 марта на границе Краковского воеводства разгромил русский отряд генерала Александра Петровича Тормасова (русские потеряли до 1 500 человек и 11 орудий). Получив известия о начале боевых действий, генерал Костюшко вместе с генералом Зайончеком (Jozef Zajaczek) (1752-1826) прибыл из Дрездена (Dresden) в Краков, где 24 марта 1794 года официально провозгласил начало восстания, начал набор добровольцев и 3 апреля 1794 года соединился с войсками Мадалинского возле Прошовица (Proszowic). 4 апреля 1794 года превосходящие силы повстанцев нанесли поражение генералу Тормасову при Рацлавицах (Raclawice), что ободрило и вдохновило варшавских заговорщиков – на улицах появились афиши с призывами присоединиться к восстанию, театральные пьесы возбуждали в народе патриотические чувства, а в арсенале днём и ночью готовили пули, ядра и всё необходимое для артиллерии. Генерал-квартирмейстер российского гарнизона генерал-лейтенант Яков Матвеевич Пистор (Johann Jakob Pistor) ( -1814) предложил Игельстрёму захватить арсенал, а также арестовать полк Дзялынского и канонерский батальон, но получил отказ: «Как можно, а союзный трактат с Польшею! Восстание начинает не республика, а только некоторые лица; правительство республики высказалось против Костюшки в своем манифесте; взять арсенал - значит начать неприятельские действия против республики; шаг этот будет сигналом к восстанию целого города». Вместе с тем, возмущённое вторжением Мадалинского прусское правительство вступило в переговоры с Игельстрёмом о совместных действиях против Костюшко и двинуло войска к Варшаве, что заставило офицеров-заговорщиков поспешить и разучиться поддержкой городских мещан под руководством Яна Килинского (Jan Kilinski) (1760-1819). Утром 6 (17) апреля 1794 года отряд национальной кавалерии атаковал и сбил русский пикет между казармами и воротами Саксонского сада, после чего войска и милиция устремились к арсеналу, где народу было выдано оружие. Горожане разгромили оружейные лавки и присоединились к войскам, началось избиение русских солдат и офицеров, несколько раз была атакована квартира генерала Игельстрёма на Медовой улице, к восстанию, несмотря на протесты короля Станислава Августа (Stanislaw August Poniatowski) присоединилась Королевская гвардия («Мы должны идти туда, куда зовёт нас честь!»). «Тут король посылает своего брата к генералу Игельстрёму с предложением выйти из города с русскими войсками, чтобы ему, королю, можно было успокоить город, ибо народ и солдаты кричат, что без этого они не перестанут драться. Последний отвечает, что принимает предложение. Подождавши час и видя, что Игельстрём не трогается и стрельба не перестает, король посылает к нему своего адьютанта старого генерала Бышевского (Arnold Anastazy Byszewski) (1723-1800) с прежним предложением. Игельстрём хотел сначала сам ехать к королю, но когда Бышевский представил ему, что он рискует подвергнуться большим опасностям со стороны народа, то Игельстрём посылает племянника своего для переговоров с королем. Вместе с молодым Игельстрёмом едут Бышевский и генерал Мокроновский (Stanislaw Mokronowski) (1761-1821) с целию защищать его от народа, но разъяренные толпы кидаются на Игельстрёма и умерщвляют его; Бышевский, хотевший защитить его, сам тяжело ранен в голову; Мокроновский, как видно, не употреблял больших усилий к защите и потому остался цел и невредим. Станислав Август затеял все эти переговоры и приказывал известить Игельстрёма о расположении войска и народа, вовсе не зная этого расположения. Только когда убили молодого Игельстрёма, король вышел на балкон и стал говорить народу, что надобно выпустить Игельстрёма с войском из города. Народ закричал, что русские могут выйти, положивши оружие. Король отвечал, что русские никогда на это не согласятся; тогда в толпе раздались оскорбительные для короля крики, и он должен был прекратить разговор. В десять часов привели к королю тамбурмажора, который отличился тем, что овладел русскою пушкою. Станислав Август не счел приличным с ним объясняться и велел ему выйти из комнаты; но тут же в виду короля и в его комнатах собрали большую подписку для тамбурмажора. Между тем завязался сильный бой на улице Свентокржыской, где генерал Милашевич и полковник князь Гагарин удерживали полк Дзялынского, находившийся под начальством полковника Гаумана. Здесь поляки сначала хотели действовать обманом: от Гаумана явился к Милашевичу офицер с уверениями, что дзялынцы не имеют никакого враждебного намерения, а идут по королевскому приказу в замок, чтобы заодно с русскими действовать против повстанцев; но Милашевич не вдался в обман, потому что имел от Игельстрёма точное приказание не пропускать полка Дзялынского. После приехал к Милашевичу генерал Мокроновский с требованием от королевского имени, чтобы пропустил полк Дзялынского, который должен действовать заодно с русскими против мятежников, но Милашевич вместо ответа показал ему приказ Игельстрёма. Еще в третий раз дзялынцы потребовали пропуска и, получивши опять отказ, начали стрелять картечами. Долго Милашевич и Гагарин с успехом отбивались от неприятеля; но, истративши боевые запасы и терпя сильный урон от стрельбы из окон домов, отступили на Саксонскую площадь. При этом отступлении оба генерала были тяжело ранены, отнесены в ближайшие дома, и здесь Милашевич был взят в плен, а князь Гагарин умерщвлен чернью. Это несчастие имело решительное действие. И без того русские войска находились в самом печальном положении. Русские солдаты привыкли действовать в чистом поле, брать города; а теперь они были застигнуты мятежом в тесных улицах большого города, где на каждом шагу засада, где стреляют из окон домов. До чего могло доводить это движение по закоулкам - доказательством служит, что один русский батальон, шедший для соединения с своими, встретил их, принял за поляков и так попотчевал пушечными ядрами, что те должны были рвануться в сторону. Баталионы, расположенные поодиночке в разных местах, были предоставлены самим себе, не могли стягиваться для общего дела, ибо не было общего направления, не было общего начальника, сообщения были прерваны, адъютанты не могли скакать с приказаниями: их били повстанцы. Сыскался один герой-медик Лебедев, который взялся передавать приказания, продираясь между рядами повстанцев; но одного Лебедева было мало, притом же ему плохо верили, не зная, кто его уполномочил!». В результате всеобщей сумятицы большая часть российских войск во главе с генералом Новицким ушла из Варшавы, а генерал Игельстрём, подвергнувшийся на следующий день массированной атаке со стороны Подвальной улицы перешёл на площадь Красинских, где попал под перекрёстный огонь повстанцев и послал бригадира Бауера для переговоров с генералом Мокроновским. Последний потребовал прекращения огня и сдачи на милость победителя, после чего отряд Игельстрёма (250 человек) с боем пробился за город и в Повонзках (Powonzki) соединился с пруссаками. 8 (19) апреля 1794 года в освобождённой Варшаве состоялось заседание нового Правительственного совета, в состав которого вошли муниципальный президент Закржевский (Ignacy Wyssogota Zakrzewski) (1745-1802), военный губернатор генерал Мокроновский, 12 вельмож, 8 шляхтичей и 6 представителей мещанства, в том числе Килинский – члены совета оповестили короля, что сохраняют уважение к нему, но повинуются только генералу Костюшко, а также потребовали от монарха не покидать столицу и благоприпятствовать их намерениям. 1 мая 1794 года в Варшаву прибыл курьер от генерала Костюшко, который в письме одобрил события в столице, назначил генерала Мокроновского своим наместником, приказал приложить все усилия, чтобы король оставался в Варшаве, а также арестовать всех приверженцев России, в том числе епископа Массальского (Ignacy Jakub Massalski) (1727-1794). 28 мая 1794 года по приказу генерала Костюшко в Варшаве образован Национальный Верховный совет (Rada Najwyzsza Narodowa), обязанный сообщать королю обо всех важнейших делах. Между тем, генерал Игельстрём перешёл в Лович, куда стянул до 7 000 солдат, корпус генерала Фёдора Петровича Денисова (1738-1803) располагался в Щекочине (Szczekocin), а в двух милях от него разбили свой лагерь пруссаки, к которым присоединился сам король Фридрих Вильгельм II-й (Friedrich Wilhelm von Preusen). 6 июня 1794 года генерал Костюшко атаковал русско-прусские войска при Щекочине, но потерпел поражение и был отброшен, 8 июня 1794 года генерала-поручик Вильгельм Христофорович Дерфельден (1735-1819) одержал победу над войсками генерала Зайончека при Хельме (Chelm), 15 июня 1794 года пруссаки заняли Краков. Вести о поражениях вызвали смуту в Варшаве – народ требовал избиения «врагов Отечества», в ночь с 27 на 28 июня горожане построили несколько виселиц, а на следующий день ворвались в варшавскую тюрьму, отбили и повесили всех без разбора арестантов, в том числе начальника тюрьмы Маевского (Maewski). 1 июля 1794 года король писал главнокомандующему: «Надобно, чтоб вы знали, в каком положении находится Варшава. Открыто на рынке и в питейных домах поют песню, в конце которой говорится: «Мы, краковяне, носим на поясе шарик: мы на нем повесим короля и примаса». Те же угрозы слышались в толпах 28 июня. Всей Варшаве известно, что в продолжение двух ночей перед 28 числом дворец и Вислу стерегла община рыбаков, чтоб воспрепятствовать моему мнимому бегству; слухами об этом бегстве свернули головы народу, и следствием были ужасы 28 июня. В целой Варшаве теперь нет ни одного человека, которому было бы поручено и который был бы в состоянии охранять меня. Поэтому я прошу вас прислать сюда отряд войска для сохранения безопасности и спокойствия и для моей защиты, только бы этот отряд состоял не из рекрут, недавно набранных в Варшаве». Костюшко поспешил к Варшаве, где 13 июля был осаждён объединёнными русско-прусскими войсками под командой короля Фридриха Вильгельма и генерала от инфантерии барона Ивана Евстафьевича фон Ферзена (1747-1800). 17 сентября 1794 года войска генерала Александра Васильевича Суворова в сражении под Крупчицами (Krupczyce) нанесли поражение корпусу генерала Сераковского (Jozef Sierakowski) (1750-1817), а затем в ходе ожесточённого 8-часового рукопашного боя окончательно разгромили его при Бресте-Литовском (спаслось не более 500 человек, пленных почти не брали: «Ее Императорского Величества победоносные войска платили неприятеля отчаянность, не давая пощады, отчего наш урон примечателен, хотя не велик; поле покрыто убитыми телами свыше пятнадцати верст. Мы очень устали»). После этого Суворов двинулся на соединение с Ферзеном, вследствие чего Костюшко решил соединиться с остатками войск генерала Сераковского и напасть на Ферзена, не допустив объединения русских войск. 7 октября 1794 года, соединившись с Сераковским, генерал Костюшко (6 500 человек пехоты, 4 000 кавалерии) выступил против войск генерала Ферзена и 10 октября 1794 года был наголову разгромлен в сражении при Мацеевицах (Maciejowice), поляки потеряли 5 000 человек убитыми и 1 500 пленными, в том числе главнокомандующего, генералов Сераковского, Каменского (Michal Ignacy Kamienski) (1758-1812) и Княжевича (Karol Otto Kniaziewicz) (1762-1842). Весть о пленении Костюшко вызвала отчаяние в Варшаве - Национальный Верховный совет 12 октября 1794 года назначил главнокомандующим генерала Вавржецкого (Tomasz Wawrzecki) (1753-1816), сосредоточил все боеспособные войска около столицы и мобилизовал жителей на строительство укреплений предместья Праги. 22 октября русские войска генералов Суворова, Дерфельдена и Ферзена (24 000 человек, из них 4 000 регулярной кавалерии и 3 000 казаков при 86 орудиях) подошли к Праге и стали готовить позиции для размещения артиллерийских батарей. В 5 часов утра 24 октября четыре русские колонны двинулись на приступ и уже к 9 часам утра сражение закончилось полным истреблением польского гарнизона Праги, начался грабёж предместья – русские солдаты, ожесточённые сопротивлением убивали всех подряд (по некоторым оценкам погибло до 21 000 мирных жителей и польских солдат). 28 октября 1794 года русские войска вступили в капитулировавшую Варшаву, король Станислав Август писал российской императрице: «Судьба Польши в Ваших руках; Ваше могущество и мудрость решат ее; какова бы ни была судьба, которую Вы назначаете мне лично, я не могу забыть своего долга к моему народу, умоляя за него великодушие Вашего императорского величества. Польское войско уничтожено, но народ существует; но и народ скоро станет погибать, если Ваши распоряжения и Ваше великодушие не поспешат к нему на помощь. Война прекратила земледельческие работы, скот взят, крестьяне, у которых житницы пусты, избы сожжены, тысячами убежали за границу; многие землевладельцы сделали то же по тем же причинам. Польша уже начинает походить на пустыню, голод неизбежен на будущий год, особенно если другие соседи будут продолжать уводить наших жителей, наш скот и занимать наши земли. Кажется, право поставить границы другим и воспользоваться победою принадлежит той, которой оружие все себе подчинило», на что получил ответ: «Судьба Польши, которой картину Вы мне начертали, есть следствие начал разрушительных для всякого порядка и общества, почерпнутых в примере народа, который сделался добычею всех возможных крайностей и заблуждений. Не в моих силах было предупредить гибельные последствия и засыпать под ногами Польского народа бездну, выкопанную его развратителями, и в которую он наконец увлечен. Все мои заботы в этом отношении были заплачены неблагодарностью, ненавистью и вероломством. Конечно, надобно ждать теперь ужаснейшего из бедствий, голода; я дам приказания на этот счет сколько возможно; это обстоятельство вместе с известиями об опасностях, которым Ваше величество подвергались среди разнузданного народа Варшавского, заставляет меня желать, чтоб Ваше величество как можно скорее переехали из этого виновного города в Гродно. Ваше величество должны знать мой характер: я не могу употребить во зло моих успехов, дарованных мне благостью Провидения и правдою моего дела. Следовательно, вы можете покойно ожидать, что государственные интересы и общий интерес спокойствия решат насчет дальнейшей участи Польши». 3 января 1795 года Россией, Пруссией и Австрией был постановлен новый раздел Польши (окончательно утверждён и подписан в Санкт-Петербурге 24 октября 1795 года): Россия получала 2 000 квадратных миль польской территории и город Вильно, Австрия – 834 мили и город Краков, Пруссия – 1 000 миль и Варшаву, после третьего раздела Польши король Станислав Август 25 ноября 1795 года отрёкся от престола и, получив пенсион в размере 20 000 дукатов, поселился в Санкт-Петербурге.

Михал Стахович (Michal Stachowicz) (1768-1825) «Инсургенты 1794 года».

Норблен де ла Гурдэн (Jean-Pierre Norblin de la Gourdaine) (1745-1830) «Поляки в 1794 году».

Орловский (Aleksander Orlowski) (1777-1832) «Польские повстанцы 1794 года».

Войцех Коссак (Wojciech Kossak) (1756-1842) «Приветствие Костюшко» (Kosciuszko Prowadzi).

Войцех Коссак (Wojciech Kossak) (1756-1842) «Присяга генерала Костюшко на Краковском рынке 24 марта 1794 года» (Przysiеga Kosciuszki na Rynku w Krakowie w dniu 24 marca 1794 roku).

Войцех Коссак (Wojciech Kossak) (1756-1842) «Ян Килинский проводит русских пленных по улицам Варшавы» (Jan Kilinski prowadzi jencow rosyjskich przez ulice Warszawy).