Грабовский (Michal Bogdan Grabowski) Михал Богдан (1773-1812)

Грабовский (Michal Bogdan Grabowski) Михал Богдан (1773-1812) – шляхтич герба Окша (Herbu Oksza), бригадный генерал службы Великого Герцогства Варшавского (Wielkie Ksiеstwo Warszawskie) (8 апреля 1808 года). Родился в 1773 году в Варшаве (Warszawа) в семье генерал-лейтенанта Яна Грабовского (Jan Grabowski) (1730-1789) и его супруги Эльжбеты Шидловской (Elzbieta Szydlowska) (1748-1810), был внебрачным сыном короля Станислава Августа Понятовского (Stanislaw August Poniatowski) (1732-1798) и с юных лет находился под тщательной королевской опекой, начальное образование получил в Вильно (Wilno), затем изучал военное искусство в Королевской военной школе Страсбурга (Ecole Royal militaire de Strasbourg), в 1789 году в возрасте 16 лет поступил на военную службу поручиком (porucznik) Войска Литовского (Wojsko litewskie), в ходе кампании 1792 году в чине майора (Major) 5-го полка фузилёров (5 Regiment Fizylierow Artylerii Koronnej) Речи Посполитой (Rzeczpospolita) в составе бригады генерала Костюшко (Andrzej Tadeusz Bonawentura Kosciuczko) (1746-1817) участвовал в боевых действиях на Волыни  (Wolyn), сражался 15 июня под Борушковцами (Boruszkowce, Podole), 17 июня при Зеленцах (Zielence, Wolyn) и под Влодзимежем (Wlodzimierz) и 18 июля 1792 года под Дубенкой (Dubienka), в 1794 году – полковник (Pulkownik), состоял адьютантом короля Станислава Августа Понятовского, 24 октября 1794 года ранен при обороне Варшавского предместья Праги (Praga) и получил лестные свидетельства своего мужества от военного коменданта Варшавы (Komendant wojskowy Warszawy) генерала Мокроновского (Stanislaw Mokronowski, Herbu Bogoria) (1761-1821), после третьего раздела Польши сопровождал короля в 1797 году в Гродно, затем в Санкт-Петербург. После возвращения в Варшаву стал одной из самых ярких фигур светской жизни кружка Дворца Любомирских (Palac Pod Blacha), самого известного салона столицы, места пышных приёмов, балов и театральных представлений, был очень хорошим танцором, с успехом участвовал в театральных постановках, по свидетельству современников имел «очень красивую физиономию римского типа» (bardzo piekna fizjognomie w rodzaju rzymskim) и заслужил прозвище «дамского любимца» (ulubieniec dam). 4 января 1807 года поступил на службу Великого Герцогства Варшавского с чином полковника и назначением командиром 1-го пехотного полка (1 Pulk Piechoty), в ходе Польской кампании сражался 5 мая 1807 года при Валах (Waly) и 12 мая 1807 года при Руде (Ruda), 8 апреля 1808 года награждён чином бригадного генерала, передал командование 1-м полком полковнику Малаховскому (Kazimierz Malachowski) (1765-1845) и возглавил бригаду 3-й пехотной дивизии генерала Домбровского (Jan Henryk Dabrowski) (1755-1818), исполнял обязанности военного коменданта Данцига (Danzig), с началом Австрийской кампании 1809 года временно заменил генерала Раппа (Jean Rapp) (1773-1821) на посту военного губернатора крепости, жёсткими мерами предотвратил стремления эмиссаров майора фон Шилля (Ferdinand Baptista von Schill) (1776-1809) спровоцировать антифранцузское восстание и обеспечить высадку английского десанта, приказал напечатать прокламации князя Понятовского и короля Фридриха Августа I-го (Friedrich August I von Sachsen) (1750-1827), а также сообщения об успехах польского и французского оружия. В 1810 году – военный комендант крепости Модлин (Modlin), в 1811 году направлен к саксонскому двору в Дрездене (Dresden) с миссией доложить о насущных нуждах Варшавского герцогства и особенно польской армии. Принимал участие в Русском походе 1812 года  во главе 2-й бригады (2-й и 8-й пехотные полки) 18-й пехотной дивизии генерала Каменецкого (Ludwik Kamieniecki) (1758-1816) V-го польского корпуса князя Понятовского (Josef Poniatowski) (1763-1813), во время марша Великой Армии (Grande Armee) на реке Нарев (Narew) между Грабовским и командиром 2-го пехотного полка (2 Pulk Piechoty) полковником Круковецким (Jan Stefan Krukowiecki) (1772-1850) произошёл конфликт: «Полковник Круковецкий, известный своей смелостью, авантюризмом и резкими словами, публично сказал о генерале Грабовском: «Что это за генерал? Я бы не взял его и капралом в свой полк» (Znany z tupetu, awanturnictwa i ostrego slowa pulkownik Krukowiecki powiedzial publicznie o generale Grabowskim: «Co to mi za general, ktorego ja bym nie chcial na kaprala do mego pulku»), а после того как полковник отказался выполнить данный ему во фронте полка приказ, Грабовский вызвал его на дуэль, однако, решением избранных секундантами генералов Пакоша (Czeslaw Karol Pakosz) (1776-1812) и Пашковского (Franciszek Paszkowski) (1778-1856) «дело чести» (sprawa honorowa) было отложено до окончания первого боевого столкновения. Из воспоминаний генерала Выбрановского (Roman Wybranowski, Herbu Poraj) (1789-1863), опубликованных в 1882 году под названием «Pamietniki Jenerala Romana Wybranowskiego w dwoch tomach z portretem autora i wielu oryginalnymi dokumentami»: «В первых числах июня 1812 года полкам дивизии генерала Каменецкого было приказано собраться в городе Пултуске, где они стояли лагерем за рекой Нарев. В Пултуск приехали также король Вестфалии и князь Юзеф. Отдохнув там несколько дней, дивизия двинулась к Остроленке; сильная жара стала беспокоить армию, так что мы могли идти только ночью, и на третий день, прибыв утром в Остроленку и весь день отдыхая в лагере, мы должны были продолжить поход вечером. По приказу на марш вся дивизия была под ружьем. 2-й полк, шедший во главе согласно порядку своей численности, должен был отправить роту в авангард, поэтому генерал Грабовский, находившийся впереди фронта своей бригады верхом на лошади, отдает приказ первой гренадёрской роте идти в авангарде, в то время как полковник Круковецкий выделил для этой цели 1-ю роту фузилёров, которая также двинулась вперед по первому сигналу. Генерал, увидев, что в авангарде идут не гренадеры, что его приказ не выполняется, и в то же время зная, что Круковецкий не любил выполнять приказы старших офицеров, послал своего адъютанта с приказом, чтобы фузилёрная рота вернулась на свое место, а гренадерская выполнила предыдущий приказ. Однако, Круковецкий и на этот раз не желал исполнять волю генерала и заявил адъютанту, что настала очередь 1-й фузилерной роты, а не гренадерской, и что генерал не имеет права вмешиваться в однажды установленный в полку порядок. Когда адъютант сообщил генералу об ответе полковника, последний, оскорбленный невыполнением приказа, пришёл в ярость, поскакал верхом в голову 2-го полка и повторил приказ громким голосом. Круковецкий возразил, на фронте возник спор, совсем не образцовый для всего полка; оба они вспыхивают гневом, да так сильно, что генерал Каменецкий, заметив это, бросается между Грабовским и Круковецким, приказывает им идти на свои места и дает чёткий приказ Круковецкому двинуть гренадерскую роту немедленно в авангард. Круковецкий, хотя и охваченный гневом, в конце концов был вынужден подчиниться приказу. Вся дивизия двинулась в сторону Райгрода. Грабовский, человек спокойный, деликатный, но честолюбивый, был оскорблён тоном Круковецкого, вспыльчивость которого он знал, а также явным непослушанием и пренебрежением к своей персоне, вследствие чего вызвал его на дуэль в Райгроде через генерала Пашковского. Круковецкий, хорошо знакомый с дуэлями, в которых он участвовал много раз, принял вызов и выбрал генерала Пакоша своим секундантом. Эти два здравомыслящих офицера решили, что не время и не место вступать в поединок на марше у вражеских границ, что это подаст дурной пример армии, если дуэль будет предана огласке, и, наконец, что князь Юзеф тоже будет недоволен, поэтому они посоветовали отложить дуэль до окончания первого боя, заявив, что, если они оба выживут, дуэль может состояться немедленно на следующий день, а до того, как произойдет битва, было бы полной потерей для всей армии, если бы из-за ранения или смерти кто-либо из таких храбрых людей не оказался начеку и не повел бы в бой солдат, вверенных под его командование. Надо было сначала выполнить свой долг перед Родиной, а потом уже искать удовлетворения для себя. Им обоим пришлось согласиться на столь разумную просьбу генералов Пашковского и Пакоша, поэтому они шли все дальше и дальше вслед за отступающим противником, но у них обоих была скрытая взаимная неприязнь и оба они с нетерпением ждали того времени, когда наша армия будет иметь возможность столкнуться с врагом» (W pierwszych dniach Czerwca 1812 dostaly pulki, składajace dywizje generala Kameneckiego, rozkaz zebrania sie w miescie Pultusku, gdzie za rzeka Narwia obozem rozlokowane zostaly. Do Pultuska rowniez krol Westfalski i ksiaze Jozef przybyli. Po kilkodniowym tam odpoczynku dywizja ruszyla ku Ostrolece; upaly wielkie zaczely dokuczac wojsku, tak ze tylko nocami marsz odbywac bylo mozna, a trzeciego dnia stanawszy w Ostrolece rano, odpoczawszy w obozie przez caly dzien, wieczorem dopiero w dalszy marsz udac sie mielismy. Na dany rozkaz do marszu cala dywizja stanela pod bronia. 2 Pulk, ktory z porzadku swego numeru na czele maszerowal, mial dac cala kompanje do awangardy, zatem general Grabowski, bedacy przed frontem swej brygady na koniu, daje rozkaz zeby pierwsza kompanja grenadjerska udala sie w awangardzie, pulkownik Krukowiecki zas pierwej jeszcze wyznaczyl kompanje 1sza fizyljerska, ktora tez za danym pierwszym znakiem do marszu naprzod wystapila. Widzac general ze nie grenadjerzy ida na straz przednia, i ze jego w tem rozkaz nie zostal wykonanym, a zarazem od dawna wiedzac ze Krukowiecki nie lubil wykonywac rozkazow starszych, przysyla swego adjutanta z poleceniem zeby kompanja fizyljerska wrocila sie na miejsce a kompanja grenadjerska podlug poprzedniego rozkazu wystapila. Krukowiecki jednak i tym razem nie chce dopelnic woli generala, mowiac adjutantowi ze kolej wypada na 1sza kompanje fizyljerska, nie na grenadjerska, i ze general nie ma prawa mieszac sie do raz uczynionego porzadku w pulku. Skoro adjutant generalowi oswiadczyl odpowiedz pulkownika Krukowieckiego, urazony general niedopelnieniem danego rozkazu, unosi sie gniewem, przypada konno przed front 2 pulku i donosnym glosem powtarza dany rozkaz. Krukowiecki sie sprzeciwia, powstaje spor przed frontem, wcale dla calego pulku nieprzykladny; obadwa zapalaja sie w gniewie, tak dalece ze general Kamenecki to spostrzeglszy, wpada miedzy Grabowskiego i Krukowieckiego, poleca im udac sie na miejsca i daje wyrazny rozkaz Krukowieckiemu zeby kompanja grenadjerska zaraz w awangardzie ruszyla. Krukowiecki, lubo uniesiony gniewem, jednak wypelnic nakoniec musial dany rozkaz. Cala dywizja ruszyla ku Rajgrodowi. Grabowski lubo lagodny, delikatny, jednakze uniesiony ambicja, obrazony pokrzykiem Krukowieckiego, ktorego porywczy humor znal i wyraznem nieposluszenstwem i lekcewazeniem osoby swej, wyzywa go w Rajgrodzie przez generala Paszkowskiego na pojedynek. Krukowiecki latwy i obeznany z pojedynkami, ktorych wiele odbyl, wyzwanie to przyjmuje i obiera na swego sekundanta generala Pakosza. Ci dwaj rozsadni sekundanci uznali ze to wlasnie nie czas i miejsce w marszu w bliskosci granic nieprzyjacielskich odbywac pojedynki, ze to i zly przyklad daloby wojsku, gdyby sie ten pojedynek rozglosil, nareszcie i ksiaze Jozef bylby wcale z postepowania takiego niekontent, uradzili zatem aby pojedynek odlozyc az do czasu po pierwszej wydarzonej bitwie, stanowiac ze jezeli oba wyjda cali, zaraz nazajutrz pojedynek bedzie mogl sie odbyc, zas przed wydarzona bitwa, z ogolną calego wojska byloby szkoda gdyby ktory z tak walecznych mial przez rane lub smierc nie byc przytomnym w poprowadzeniu do boju wojska, jego dowództwu powierzonego. Wypadalo pierwej wypelnic obowiazek wzgledem ojczyzny, a potem swego szukac zaspokojenia. Na tak rozsadny wniosek generala Paszkowskiego i Pakosza zgodzic sie musieli obadwaj, to tez z wojskiem coraz dalej za ustepujacym nieprzyjacielem maszerowali, jednak w obu tlala utajona niechec wzajemna i oba wygladali rychlo nastapi czas, w ktorym wojsko nasze z nieprzyjacielskiem zetrzec sie bedzie moglo). 4 июля 1812 года Грабовский подписал в Гродно (Grodnо) акт о присоединении к Всеобщей конфедерации Королевства Польского (Konfederacja Generalna Krolestwa Polskiego), был временно назначен наместником Могилёва (Mohylew) и присоединился к действующей армии накануне Смоленского сражения, 17 августа 1812 года генерал Грабовский и полковник Круковецкий в сопровождении адъютанта князя Понятовского капитана Юзефа Людвика Кицкого (Jоzef Ludwik Kicki, Herbu Gozdawa) (1791-1831) с ружьями в руках повели в бой штурмовую колонну из 1-й гренадерской роты 2-го полка - в проломе Рачинского предместья генерал Грабовский был убит в возрасте 39 лет, а тяжелораненого Круковецкого сумели вынести с поля боя. Военный историк генерал Мариан Кукель (Marian Wlodzimierz Kukiel) (1885-1973) в своей работе «Wojna 1812 roku» пишет: «2-й полк должен был достичь старого пролома в стене по улицам Рачинского предместья. Маршрут показал солдат, который прежде служил в стоявшем в Смоленске русском полку и хорошо знал местность. Гренадеры 2-го полка уже вышли на улицу перед проломом, они уже опустили штыки и удвоили темп - как вдруг град пуль из двух русских орудий и сотни винтовок сокрушили нападавших. Генерал Грабовский падает, пронзённый несколькими пулями, также и командир батальона Гавард, тяжело раненый полковник Круковецкий вынесен из боя» (2 Pulk mial dotrzec poprzez ulice przedmiescia raczynskiego do starego wylomu w murze. Droge wskazywal zolnierz, ktory dawniej sluzyl w pulku rosyjskim, stojacym w Smolensku i znal dobrze miasto. Grenadyerzy 2 pułku wpadli juz w ulice naprost wylomu, juz pochylaja bagnety, zdwajaja kroku - gdy grad kul miotanych przez 2 armaty rosyjskie i setki karabinow zasypaly szturmujacych. Pada przeszyty kilkoma kulami general Grabowski, szef batalionu Gaward; pulkownik Krukowiecki ciezko ranny z placu musi ustapic); генерал Выбрановский вспоминает: «Все польские полки заняли позиции для атаки; некоторые уже пошли вперед, другие стояли колоннами, чтобы поддержать сражающихся. Ко 2-му полку князь Юзеф послал своего адъютанта, капитана Кицкого с солдатом, служившим прежде в московской армии и хорошо знакомым с расположением города – он должен был указать 2-му полку путь к бреши. Адъютант Кицкий, храбрый, молодой, живой, выходит к передовой части 2-го полка, перед которым стояли генерал Грабовский и командир полка Круковецкий, и объявляет приказ князя Юзефа 2-му полку атаковать по тому маршруту, который будет указан ему. Полковник Круковецкий, вспыльчивый и стремящийся отличиться, приказывает полку наступать. Вдруг заговорил генерал Грабовский : «Полковник, вы забываете, что я у вас на фронте и вы двигаетесь с полком без моего приказа; знайте, что я тоже хочу его возглавить!». Итак, они берут за собой оба полка и, обгоняя друг друга, летят к пролому, спускаясь с горы в предместья по довольно широкой улице. Тут же нас встретил град пуль и ядер, как со стен города, так и из загородных домов и с другого берега Днепра. Люди начинают падать, а наши командиры заняты собой, перебегая друг через друга, чтобы показать, что они не боятся смерти. Наконец, когда они услышали стоны раненых и падающих позади них, они очнулись от оцепенения и увидели необходимость распределить силы под своим командованием. Поэтому они немедленно отправили 2-й батальон под командованием капитана Богуславского к Днепру, чтобы отогнать стрелявших по нам с этой стороны московских артиллеристов, а 3-му батальону под командованием подполковника Гаварда было приказано выйти на мост и предотвратить наступление врага через него. Как только эти два батальона направились к месту назначения, наш 1-й батальон был быстро призван генералом Грабовским и полковником Круковецким и двинулся в сторону пролома, уверенный, что скоро доберется до города. Некоторое время мы блуждали по пригороду, потом наш гид указал нам на узкую улочку слева, по которой мы должны были пройти к пролому. Мы быстро двигались по указанной улице с двумя адъютантами, причем генерал, полковник и адъютант Кицкий были впереди нас, за ними следовали капитан Хиз, командир батальона и я, как полковой адъютант. Прямо за нами шла прекрасная гренадерская рота капитана Райницкого, а за ней четыре роты фузилёров. Град пуль вырвал людей из наших рядов, но, несмотря на это, мы поспешили вперед, озабоченные лишь мыслью как можно быстрее вступить в город. Улица, по которой мы шли, была немного кривой; пройдя прямо к городским стенам, мы вдруг увидели перед собой старый пролом в стене, загороженный брёвнами, а перед ним колонну московских стрелков с двумя пушками. Как только генерал увидел врага, он крикнул: «За мной, гренадеры! Оружие для атаки!» и со своими адьютантами бросился на врага. Полковник Круковецкий приказал своим людям открыть огонь и тоже бросился навстресу вражеской колонне. Противник, не дожидаясь нашего приближения, дал залп картечью, а затем пехота открыла огонь из стрелкового оружия. Гренадерская рота со штыками наперевес на мгновение остановилась, осыпанная пулями, но, тотчас двинулась вперед... Клубы порохового дыма скрыли дневной свет и не позволяли ничего разглядеть перед собой, вокруг слышались только крики «Ура!». Когда дым рассеялся, мы увидели генерала, лежащего мёртвым рядом со своим адъютантом; Круковецкий ранен в руку и бок винтовочной пулей, капитан Хиз в руку, капитан Райницкий в бок смертельно, лейтенант Хубе в ногу, капитан Конарский в руку и лейтенант Прек в спину, несколько солдат лежали на земле. Только адъютант Кицкий и я, которые также были во главе гренадеров, каким-то образом выжили. Видя наши потери и думая, что, когда у нас уже не будет во главе генерала и полковника, противник сможет взять нас в плен, он напал на нас целой колонной. Я, будучи самым старшим из оставшихся во всей этой части, видел необходимость отойти немного назад, чтобы защитить раненого полковника и других офицеров от плена, собрать всю часть и организовать ее для новой атаки на осмелевшего противника. Отправив назад всех раненых, я долго сдерживал шквальный огонь противника, так что он не осмеливался следовать за мной дальше. Лишь когда изнутри города прибыла значительная помощь и противник начал теснить нас с фронта и сбоку, мне пришлось отступить к 16-му пехотному полку под командованием князя Константина Чарторижского, находившемуся в резерве неподалеку от предместья. С этим полком я снова двинулся вперед и мы снова загнали врага в город, нанеся ему значительный урон убитыми и ранеными. Мы могли бы взять много пленных, но враг спасся тем, что поджёг за собой все дома, желая остановить нашу атаку, и поэтому многие наши раненые и его раненые были сожжены позорным и страшным образом» (Wszystkie pulki polskie do ataku zajeły swe stanowiska; jedne juz naprzod udaly sie, drugie do wspierania walczacych staly w kolumnach. Do pulku 2go, stojacego na czele, przysyla ksiaze Jozef swego adjutanta, kapitana Kickiego, z zolnierzem ktory dawniej sluzyl w wojsku moskiewskiem, ktoremu wszelkie drogi w tem miescie znane byly, ten tedy mial wskazac droge do tej breszy pulkowi 2mu. Adjutant Kicki, waleczny, mlody, zywy, przyjezdza do czola pulku 2go, przed ktorym sie znajdowal general Grabowski i dowodzca pulku Krukowiecki, i oznajmia rozkaz ksiecia Jozefa, aby pulk 2gi szedl do ataku droga, ktora mu wskazana bedzie. Pulkownik Krukowiecki, porywczy i pragnacy sie odznaczyc, rozkazuje pulkowi isc naprzod. Wtem odzywa sie general Grabowski: «Pan pulkownik zapominasz ze masz mnie przed frontem i ruszasz z pulkiem bez mego rozkazu; wiedz o tem ze i ja chce stanac na jego czele!». Porywaja zatem obadwa pulk za soba i wyprzedzajac jeden drugiego leca ku wylomowi, spusciwszy sie z gory na przedmiescie dosyc szeroka ulica. Zaraz grad kul recznych i dzialowych zaczal nas witac, tak z murow miasta, jako tez z przedmiejskich domow, rowniez z drugiej strony Dniepru. Ludzie nam zaczynaja padac, lecz nasi dowodzcy zajeci sami soba, jeden drugiego przebiega, azeby pokazac ze oba smierci sie nie lekaja. Nareszcie gdy za soba uslyszeli jek rannych i padajacych, jak ze snu i otretwienia obudzaja sie i widza potrzebe rozdysponowania silami, pod ich rozkazami zostajacemi. Wysylaja zatem zaraz 2ty bataljon pod komenda kapitana Boguslawskiego ku Dnieprowi, aby strzelcow moskiewskich, z tamtej strony do nas strzelajacych, odpedzic, zas 3ci bataljon pod komenda podpulkownika Gawarda otrzymal rozkaz udania sie ku mostowi i przeszkodzenia zeby mostem nieprzyjaciel nie postepowal. Gdy tylko te dwa bataljony na swoje przeznaczenie sie udaly, nasz 1szy bataljon co predzej porwali general Grabowski z pulkownikiem Krukowieckim i lecieli ku wylomowi, pewni że wkrotce i do miasta sie dostana, a kazdy z nich chcial byc pierwszy na murach. Kawal drogi jeszcze szlismy przedmiesciem, nareszcie nasz przewodnik nagle wskazal nam na lewo uliczke waska, ktora az do samego wylomu mielismy sie dostac. Zwawo ruszylismy z dwoma adjutantami ulica wskazana, majac zawsze przed soba generala z pulkownikiem i adjutanta Kickiego, za nimi szedl kapitan Hiz, dowodzca bataljonu i ja, jako adjutant pulkowy. Zaraz za nami piekna kompanja grenadjerska kapitana Rajnickiego, a za ta cztery fizyljerskie. Grad kul wyrywal z szeregow naszych ludzi, lecz na to niezwazajac, spiesznie dazylismy, jedynie zajeci mysla aby wejsc jak najpredzej do miasta. Ulica, ktora dazylismy, troche krzywa byla; wyszedlszy w dyrekcji prosto do murow miasta, ujrzelismy nagle przed soba dawny wylom, uczyniony w murze, zalozony mocno drzewem, a przed tym wylomem kolumne strzelcow moskiewskich i przed nia dwa dziala. General jak tylko zoczyl nieprzyjaciela, zawolal: «Dalej za mna, grenadjerzy! Do ataku bron!» i sam z swymi adjutantami rzucil sie na nieprzyjaciela. Pulkownik Krukowiecki znow swoim rozkazuje dac ognia i rowniez leci ku stojacej kolumnie. Nieprzyjaciel nie czekajac naszego ruchu, dal do nas z dzial ognia kartaczami, potem strzelila kolumna z recznej broni. Kompanja grenadjerska w swem postepowaniu naprzod na bagnety, obsypana gradem kul, na chwile sie wstrzymala, jednak dobywajac sil wszelkich jeszcze naprzod postapila... Kleby dymu z prochu zaciemnily swiatlo dnia i nie dozwolily widziec nic przed soba, krzyk tylko mocnego hurra dal sie w kolo slyszec, wtem gdy cokolwiek dym opadl, spostrzegamy generala lezacego juz niezywego z adjutantem jednym. Krukowiecki ranny w reke i bok od karabinowej kuli, kapitan Hiz w reke, kapitan Rajnicki w bok smiertelnie, porucznik Hube w noge, kapitan Konarski w reke i porucznik Prek w plecy, zolnierzy do kilkunastu powalonych na ziemi. Ja tylko z adjutantem Kickim, ktorzy bylismy na czele takze grenadjerow, szczesliwym trafem jakims ocalelismy. Widzac nieprzyjaciel takie nasze straty i sadzac ze gdy juz nie mamy na czele generala i pulkownika, bedzie mogl nas zabrac do niewoli, cala kolumna ruszyl na nas. Ja jako najstarszy zostawszy w tym calym oddziele, widzialem potrzebe dla ochronienia od niewoli rannego pulkownika i drugich oficerow, oraz dla zebrania calego oddzialu i uporzadkowania go do nowego ataku na osmielonego nieprzyjaciela, troche w tyl sie cofnac. Wyslawszy wszystkich rannych w tyl, dlugi czas wstrzymywalem rzesistym ogniem nieprzyjaciela, tak ze nie smial dalej za mna postepowac, dopiero za nadejsciem znacznej pomocy z wewnatrz miasta nieprzyjacielowi, naparty z przodu i boku, przemocy ustapic musialem, cofajac sie takze do pulku 16go piechoty, dowodzonego przez ksiecia Konstantego Czartoryskiego, ktory w odwodzie stal opodal na przedmiesciu. Z tym pulkiem znow naprzod poszedlem i nieprzyjaciela znow do miasta zagnalismy, uczyniwszy mu znaczna szkode w zabitych i rannych. Bylibysmy wiele mogli i do niewoli zabrac, ratowal sie jedynie tem nieprzyjaciel ze wszelkie domy za soba zapalal, chcac tym sposobem wstrzymywac nasza natarczywosc a tak wielu naszych i jego rannych popalilo sie haniebnym i okropnym sposobem). Тело генерала не было найдено, князь Сангушко (Eustachy Erazm Sanguszko) (1768-1844) вспоминал: «О теле Грабовского ничего нельзя сказать. Было много дыма и пыли, его поглотил огонь и он должен был сгореть» (O zwlokach Grabowskiego zadnego opytu wziac nie mozna bylo. Dym i pyl byl wielki, ochloniety przez ogien, zgorzec musial), однако, командир 4-й пехотной дивизии 1-й Западной армии генерал-майор принц Вюртембергский (Eugen Friedrich Karl Ludwig von Wurttemberg) (1788-1857) утверждал, что во время контратаки на Рачинское предместье он видел тело Грабовского, которое затем унесли русские. Кавалер Ордена Воинской Доблести (Virtuti Militari) (1807 год). В 1814 году польский поэт Антоний Горецкий (Antoni Gorecki) (1787-1861) посвятил генералу поэму, названную «Duma o generale Grabowskim poleglym pod Smolenskiem dnia 17 sierpnia 1812 roku».

«Smierc generala Grabowskiego pod Smolenskiem», malarz Jerzy Kossak (1886-1955)