Грузинский Егор (Грегорий) Александрович (1762-1852)

Грузинский Егор (Грегорий) Александрович (1762-1852) – князь рода Багратион. Родился 2 ноября 1762 года в Москве в семье грузинского царевича Александра Бакаровича Грузинского (1726-1791) и его супруги Дарьи Александровны Меньшиковой (1747-1817), был внуком царя Бакара III-го Вахтанговича (1699-1750), который с 1724 года находился на российской службе и заслужил чин генерал-поручика артиллерии. Получил отличное домашнее образование, знал грузинский, французский, немецкий, итальянский языки, изучал историю, географию, математику, физику, фортификацию, артиллерию и архитектуру. В юном возрасте по приказу императрицы Екатерины II-й был доставлен в Санкт-Петербург, где воспитывался под наблюдением своей тётки Елизаветы Бакаровны Грузинской (отцу, принимавшему участие в дворцовых интригах на стороне Петра III-го, было запрещено проживать в столице и приближаться к Москве ближе чем на 100 вёрст). В 1768 году записан на военную службу в Санкт-Петербургский пехотный полк, но к активной службе не приступал и в 1788 году вышел в отставку с чином майора. Владел поместьями в Москве, в Балахнинском, Макарьевском, Семеновском уездах и в Нижнем Новгороде и заслужил всеобщую известность благодаря неукротимому нраву, а также «царским» порядкам, заведённым в его имении Лысково в Нижегородской губернии. Вотчина Грузинского располагалась на правом берегу Волги, напротив Макарьевского монастыря и знаменитой Нижегородской ярмарки, в день открытия которой князь приезжал в монастырь на двенадцати лошадях цугом с форейторами и в раззолоченной карете; до его приезда не смели начинать церковной службы, и все духовенство во главе с архимандритом, все чиновничество во главе с губернатором ожидало приезда «лысковского царя». Обычное ежедневное занятие князя составляли суд и расправа над подвластными и неподвластными ему людьми, он нередко избирался судьей или посредником в спорах и тяжбах между помещиками, купцами и крестьянами, последние чаще всего были довольны его решениями, по-своему любили и называли «князь Егор». Рассказывали, что беглым крестьянам, пришедшим под покровительство Грузинского, выдавались бесплатно мука и крупа, а мастеровым за работу всегда исправно выплачивались деньги. Из-за своей несдержанности князь Грузинский нажил много завистников, недоброжелатели сознательно искажали факты, пытаясь опорочить его перед губернскими и столичными властями, ему даже приписывали организацию разбойничьих шаек, грабивших купеческие суда на Волге. Когда чаша терпения губернских властей переполнилась и дело о самоуправстве легло на стол Императора Павла I-го, князь за огромную взятку устроил самому себе пышные похороны и целых три года считался умершим. В начале царствования Александра I-го Грузинский получил амнистию и был пожалован званием камергера. Благодаря огненному темпераменту и блестящим организаторским способностям семь раз избирался предводителем Нижегородского дворянства, в 1812 году инициировал образование народного ополчения, был избран его начальником и содержал оное на собственные средства. После перенесения ярмарки в Нижний Новгород, князь поселился в центре города в своем огромном особняке с парком, простиравшимся вокруг более чем на версту и продолжил жить по своему усмотрению, невзирая на законы и чины, за что был отстранён от должности предводителя дворянства по высочайшему указу Николая I-го. Остаток жизни провел в своем имении Лысково, где и умер в 1852 году в возрасте 89 лет (говорили, будто он умер от нервного удара, когда увидел мужика, не снявшего перед ним шапку), похоронен в гробнице грузинских князей в Спасо-Преображенском соборе. Награждён орденом Святого Владимира 4-й степени. В книге Михаила Ивановича Пыляева (1842-1899) «Замечательные чудаки и оригиналы» читаем: «Своего рода филантропом считал себя проживавший в начале нынешнего столетия в богатом приволжском своем имении селе Лыскове Нижегородской губернии, князь Егор Александрович Грузинский. Он вообразил, что послан на Землю, чтоб покровительствовать всем бедным и угнетенным, в силу чего принимал к себе с большим радушием всех беглых и несчастных, а также укрывал у себя и бежавших от его соседей крепостных, чем-либо недовольных. Число таких призреваемых у этого богатого князя возросло до нескольких сот человек. Лысково известно было на сотни верст, как странноприимный приют, в котором, однако, принимались с большим разбором и с удостоверением в том, что прибегавший к помощи был не вор, не убийца, а только простой бродяга. На земскую полицию князь наводил почти ужас - у него были под домом подземелья и таинственные в лесах становища. Князь был суров нравом, и суд его над беглыми иной раз бывал более чем жесток. Князь Долгорукий говорит про князя, что этот человек - отважный буян, он вмешивался в дела каждого, судил и рядил по произволу, и каждому доказывал его вину и свою правость коренными русскими аргументами, то есть кулаками: кому глаз выбьет, кому бороду выдерет - такова юстиция его светлости. Все жители губернии не смеют на него жаловаться, все запугано пышным его именем. Селение его наполнено беглыми, они у него торгуют, водворяются и никто их пошевелить не смеет. Правительство местное всё это знает, но молчит, а то князь по своим связям надует такие тучи, от которых никто не спасется».