Могилёв

Могилёв – главный город Могилёвской губернии, расположенный на берегу реки Днепр в 645 километрах от его истока. С началом войны 1812 года Могилёв представлял собой важный статегический центр, в котором сосредоточились большие запасы продовольствия, фуража, амуниции, перевязочных материалов, плотов, лодок и барж для эвакуации раненых и больных на юг. 3 июля 1812 года командующий 2-й Западной армии князь Пётр Иванович Багратион (1765-1812) уверил гражданского губернатора графа Дмитрия Александровича Толстого (1754-1832) в том, что для эвакуации нет причин и обещал выделить для обороны города 7-й пехотный корпус генерала Николая Николаевича Раевского (1771-1829), вследствие чего губернатор не сделал никаких приготовлений и даже приказал чиновникам оставаться на местах. 5 июля 1812 года князь Багратион прислал приказ шефу 2-го пионерного полка полковнику Александру Ивановичу Грессеру (1772-1822), находившемуся с отрядом в Могилёве, оборонять город до прибытия авангарда 2-й армии, в подкрепление ему 6 июля был назначен генерал-майор граф Карл Карлович Сиверс (1772-1856) с Харьковским и Нижегородским драгунскими полками (этот отряд сумел выдвинуться из Бобруйска только 9 июля после взятия Могилёва французами). Гарнизон Могилёва состоял из отряда полковника Грессера (запасные батальоны 1-го и 33-го егерских полков, минёрная рота 2-го батальона 2-го пионерного полка и 24 казака: всего 420 человек) и Могилёвского внутреннего гарнизонного батальона полковника фон Коллена 1-го (три роты инвалидов: всего 272 человека и 14 городовых драгун), к которым присоединилась возвращённая из Бобруйска партии рекрут 5-го и 42-го егерских полков (664 человек) с конвоем от Могилёвского батальона (70 человек). 7 июля 1812 года после получения известий о появлении вражеского авангарда у местечка Княжицы в 10 вёрстах к западу от Могилёва, граф Толстой выслал на рекогносцировку отряд (30 солдат гарнизонного батальона) во главе с полицмейстером Литвиновым, который напал на пикет неприятеля и захватил пленного, в тот же день в город приехал окружной начальник Внутренней стражи 3-го округа (Могилёвский батальон входил в состав 1-й бригады 3-го округа) генерал-майор Иван Григорьевич Мицкий (1759- ), который приказал гарнизону оставаться для обороны Могилёва;  флигель-адъютант Его Императорского Величества князь Сергей Григорьевич Волконский (1788-1865), который также проехал через Могилёв 7 июля, свидетельствует: «Еще раз перекрестился - и прямо в губернаторский дом и застаю там губернатора графа Дмитрия Александровича Толстого и полковника, в некотором свойстве со мною, Грессера, но тут же подают их заноженный экипаж. Грессер сообщил, что передовые разъезды французские за 15 верст и что за ними полный корпус войск в полном марше для занятия Могилева». Вечером 7 июля части полковников Грессера и фон Коллена, имея при себе две пушки, выступили из своих казарм в Луполове к Виленским воротам, причём в самом Могилёве остались «при разных должностях и впоследствии пропали без вести: капитан Пустынников, штабс-капитан Замятин, поручик Скачков, подпоручики Бортников, Дубяков, Лужецкий, 5 унтер-офицеров, 145 рядовых и 15 нестроевых»; помимо них от батальона были выставлены караулы у Шкловских ворот и у Луполовского моста через Днепр, помещена засада у провиантского магазина, а в сторону Княжиц направлен разъезд из городовых драгун. Ранним утром 8 июля 1812 года войска вышли из города и построились в два каре с пушками на флангах на Виленском поле, в четыре часа утра французские передовые пикеты 3-го полка конных егерей (3e Regiment de chasseurs-a-cheval) шефа эскадрона Дежана (Dejean) отбросили городовых драгун к Шкловским воротам, но были встречены с 200 шагов батальным огнём каре и отступили, потеряв 7 человек. Спустя час Виленское поле при поддержке артиллерийского огня атаковали развёрнутые батальоны 25-го линейного полка (25e Regiment d,infanterie de ligne) полковника Дюгема (Martin-Francois Duhesme) (1767-1813) из состава 1-й бригады генерала Дюппелена (Jean-Meinrath Duppelin) (1771-1813) 5-й пехотной дивизии генерала Компана (Jean-Dominique Compans) (1769-1845) I-го армейского корпуса маршала Даву (Louis-Nicolas Davout) (1770-1823); за пехотой развернулась кавалерия корпуса – 1-й, 2-й, 3-й полки конных егерей и 9-й польский уланский полк под общим командованием генерала Жирардена д,Эрменовиля (Alexandre-Louis-Robert Girardin d,Ermеnonville) (1776-1855) – под давление французской пехоты с фронта и при угрозе нападения превосходящей кавалерии с флангов, Могилёвский батальон и отряд полковника Грессера, понесшие большие потери от артиллерийского огня, отступили через Быховские ворота к деревне Салтановке. В предместьях Могилёва остались небольшие караулы и заставы, которые были полностью уничтожены ворвавшимися в город с севера через Шкловские ворота французскими кавалеристами, вместе с тем, толчея на дороге, образованная бегущим населением (высшие чиновники, вице-губернатор Юсупов, архиерей Варлаам, полицмейстер, зажиточные горожане и губернатор Толстой только в этот день оставили город, причём губернатору, не успевшему даже вывести своего сына, пришлось уходить от погони пешком), помогла русскому отряду без помех отступить на юг в направлении Старого Быхова. Однако, уже во второй половине дня русские были настигнуты конными егерями и продолжали отступление, дважды отбрасывая неприятеля в штыки (в этом бою батальон потерял 4 нижних чинов убитыми, 12 нижних чинов, 2 унтер-офицеров, поручика Домбровского и подпоручика Далецкого пропавшими без вести). 9 июля батальон отступал с боем от деревни Салтановки до деревни Дашковки, где ему на помощь пришли казаки полковника Василия Алексеевича Сысоева 3-го (1774-1839) и отряд графа Сиверса, которые отбросили французов и преследовали их до Могилёва – в этих боях французы потеряли убитыми, раненными и пленными 460 нижних чинов и 8 обер-офицеров, в том числе командира 3-го конноегерского полка полковника. Мишо де Сен-Марса (Joseph-Cesar Michault de Saint-Mars) (1778-1853), получившего тяжёлое ранение и захваченного в плен. По приказу князя Багратиона все раненые нижние чины Могилёвского батальона получили за храбрость по рублю, остальные по 50 копеек, офицерам была объявлена благодарность; позднее батальон присоединился к гарнизону Бобруйской крепости и к 5 октября 1812 года насчитывал в своём составе 11 офицеров и 226 нижних чинов. 8 июля 1812 года маршал Даву со свитой был встречен возле Шкловской брамы представителями местного дворянства и городского магистрата, которые поднесли герцогу Ауэрштедскому, князю Экмюльскому (Duc d,Auerstaedt, Prince d,Eckmulh) золотой и серебряный ключи от города; в тот же день командир 2-й бригады лёгкой кавалерии I-го армейского корпуса генерал Бордесуаль де Поммеро (Etienne Tardif de Pommeroux, Сomte Bordessoulle) (1771-1837) докладывал из Могилёва: «Здесь было взято в плен 200 человек, из которых 18 офицеров; кроме того, 40-50 человек было убито или ранено… Здесь я взял около 40 000 русских хлебных рационов, несколько тысяч ружей, большинство которых в плохом состоянии, а также 10 000 пик и несколько тысяч фунтов пороха» (пленным русским офицерам сохранили награды, холодное оружие и предоставили право свободно перемещаться по городу); 14 июля 1812 года духовенство и прихожане православных и католических храмов, а также еврейских синагог присягнули на верность французскому Императору. Обязанности губернатора Могилёва исполнял бригадный генерал Пакош (Czeslaw Karol Pakosz) (1776-1812), передавший 5 августа 1812 года полномочия маркизу Алорна (Pedro Jose de Almeida, Marques de Alorna) (1754-1813); гарнизон состоял из 17-го пехотного и 15-го уланского полков Великого герцогства Варшавского (Ksiestwo Warszawskie); в ночь на 10 ноября 1812 года арьергардная бригада генерала Золтовского (Edward (Edouard) Zoltowski) (1775-1842) 17-й пехотной дивизии генерала Домбровского (Jan Henryk Dabrowski) (1755-1818) V-го корпуса Великой Армии (Grande Armee) оставила Могилёв и уже вечером 12 ноября город занял отряд генерала Адама Петровича Ожаровского (1776-1855). «Будучи мальчиком 12 лет и находясь при родителях своих во время вступления неприятеля в Могилев-на-Днепре, пребывании его там и изгнании оттуда, желаю я рассказать то, что осталось у меня в памяти. 7 июля 1812 года, накануне вступления французов в город, выехали из него губернатор граф Толстой, вице-губернатор Юсупов, архиерей Варлаам, полициймейстер и несколько зажиточных жителей. На следующий день удалось французам, посланным в погоню за уехавшими, воротить немногих из последних, также и архиерея, которого потом принудили продолжать служение беззаконному правительству. Бывший не задолго пред тем в Могилеве внутренней стражи генерал Х. приказал начальнику гарнизонного баталиона, полковнику Колену, не впускать неприятеля в город; вследствие чего инвалиды были расставлены на валу у Виленской заставы и встретил первых показавшихся конных неприятелей ружейным залпом, от которого, как говорят, оказалось убитыми человек до семи. Вскоре подошла неприятельская пехота и инвалиды наши были побеждены; однако, большая часть их успела уйти по дороге к Быхову. Инвалид, которому было приказано поджечь значительный магазин, у той заставы был убит; а магазин с запасами достался неприятелю, который вступил 8 июля в город и рассыпался по всем улицам. По улице, где мы жили, гнались несколько конных французов за одним городским драгуном, стреляя в него; но драгун на своей маленькой лошадке спустился с такой крутизны к мосту, что неприятель не мог продолжать погоню за ним. По окончании войны, видел я этого драгуна, исцелившегося от полученной раны. Малая часть французских войск, из корпуса маршала Даву, расположилась в ожидании его на городской площади. Тут я заметил, что пехотные офицеры отличались от рядовых желтыми панталонами и треугольными шляпами. Один из французских офицеров просил меня купить ему белого хлеба, ибо в этот день все лавки и булочные были заперты; офицер дал мне монету в 20 крейцеров, и я исполнил его желание. Товарищ его, узнав, что хлеб куплен мною, сказал: «Эй, мальчик, купи и мне такой же хлеб», но я отказался от поручения и указал ему на стоявшего тут другого мальчика для посылки; этот взял деньги и не возвращался, за что второй офицер намеревался меня побить, но первый защитил. При въезде Даву со свитою, встретил его губернский предводитель дворянства Кроер, а по прибытии их на площадь, явился и предводитель города. Тут Даву назначил контрибуцию с жителей и приказания его переводил Кроер на польский язык. Я стоял невдалеке от этой группы. На другой день, 9 июля, посланы 1-й и 3-й полки конных егерей (chasseurs-a-cheval) в погоню за ушедшими инвалидами и нагнали их по быховской дороге, близ леса; там, как говорили, присоединились к инвалидам два баталиона наших егерей и с сотню казаков, вступившими с французами в бой, - они так усердно их угостили, что, по словам одного французского офицера, у нас квартировавшего, из двух полков уцелело не более ста человек. 11 июля 1812 года последовало сражение верстах в пяти от Могилева с отрядом из отряда Багратиона, под командою генералов Раевского и Паскевича. Пушечная пальба была слышна в городе. Масса корпуса Даву находилась на бивуаках за Виленскою заставою, и я видел, как в нее входили, направляясь к Быховской заставе, неприятельские полки с музыкою и знаменами на поле сражения. На другой день были собраны на площади русские пленные и раненные. В числе их были два майора, один по фамилии Кирилов, другого имя забыл. Когда Кирилов, раненный, дополз до лужи и опустил туда свои раненные ноги, тогда подошел к нему француз, обшарил его, взял часы, кошелек и сорвал с него орден Святого Георгия 4-й степени; но, по усиленной просьбе, возвратил ему крест и Кирилов спрятал его за галстук. Этот рассказ слышали мы от него самого. Оба майора выздоровели; им сшили коричневого цвета сюртуки с красными воротниками. Кирилов щеголял беспрепятственно в своем ордене. Они познакомились и посещали часто кружок приверженных законному правительству жителей, в числе коих был и мой отец. Кирилов в особенности любил и баловал меня, как смелого мальчика. В роковую для неприятеля ночь, с 7 на 8 ноября, были эти два майора спрятаны в одном из подвалов дома, занимаемого отцом моим, и там пробыли они до вступления наших войск. Вышедши из подвала, Кирилов и его товарищ взяли меня с собою и мы трое встретили казаков криками «ура!» Надобно упомянуть, что, по выходе французов, бродили по городу до прихода русских несколько польских отрядов; они, и в особенности бывший прежде в Могилеве квартальный надзиратель Х, заботился усердно отыскиванием тех майоров, однако, к счастию, без успеха. После поспешного выступления неприятеля, много лазаретов осталось с больными и раненными: дом губернатора, здания присутственных мест и наша гимназия были наполнены ими. Часто бегал я в лазарет, помещавшийся в гимназии, смотрел на делаемые операции раненым; а более бродил по французским палатам и писывал за них так называемые «Bon», то есть требования провизии из провиантского склада. Администрация французов в Могилеве состояла из губернатора маркиза Делорм, старшего директора госпиталей Вербуа (Verbois) и интенданта; о других лицах не помню. Была еще учреждена роль Национальной гвардии (Garde nationale) из разной сволочи, под командою одного туземного чиновника. Господин этот имел страсть отрубать у двуглавых орлов, бывших на вывесках или зерцалах, по одной голове, и делал даже предложение - свергнуть двуглавого орла с высокого шпиля ратуши, куда он не мог добраться выстрелом из пушки, в чем, однако, ему было отказано. При сборе французов выступать, вспомнил отец мой о ценной книге, взятой у него для прочтения одним из младших директоров госпиталей, и послал меня к нему в иезуитский кляштор; не найдя его там, был я послан отцом к директору Вербуа с просьбою выручить, чрез посредство его, ту книгу от его подчиненного, что и было обязательно исполнено. Вербуа проезжал к сбору мимо нашей квартиры и, увидав меня, спросил: «Доставлена ли книга?». Французы вообще вели себя благонравно и не было ропота на них; они не отказывали обывателям, как в городе, так и в уезде, ставить к ним свою охранную стражу. В день сражения под Могилевым, 11 июля, были даже двое солдат расстреляны, будто за побои своих хозяев, принесших жалобы Даву. Трупы расстрелянных солдат я видел сам. Немецких войск проходило немного, - видел я из них несколько конных - в красных и белых мундирах; но ласкового обращения с жителями за ними не замечал. Проходили также австрийские войска, все в белых куртках, и у них были чрезвычайно длинные пушки. Польские войска, особенно оставшиеся после ухода французского гарнизона (3-го пехотного полка), не мало причиняли обид жителям; как пример, упомяну, что четверо пехотинцев ворвались к нам в дом, потребовали денег и белья, разложенного тогда на столах; будучи удовлетворены, угрожали, однако, возвратиться в большем числе и перевернуть все верх дном, как они выразились. Впрочем, следует упомянуть и о благородном поступке в то же время одного уланского вахмистра, прежде у нас квартировавшего, который подъехав, советовал отцу моему спрятать, что имеет ценного, ибо солдаты шалят. Кончилось, однако, тем, что общего грабежа не было; одни лишь лавки евреев были взломаны и товары расхищены или разбросаны. Кстати о евреях: они во время пребывания французов старались в разговорах избегать русского языка и объяснялись преимущественно по-польски, даже русские деньги принимали только со скидкою. По изгнании же неприятеля все изменилось, - стали говорить по-русски и иностранная монета потеряла у них нормальную цену. 15 августа 1812 года в день именин Наполеона, в Могилеве было большое торжество в кафедральной католической церкви; во всю церковь, чрез двор ее и вдоль площади, стояло в две шеренги войско. В этот же день все жители были вынуждены присягнуть на подданство Наполеону. Вскоре после изгнания неприятеля и вступления наших храбрых войск, стали прибывать в город партии пленных неприятелей и размещаться кое-где; между прочим, в пустом просторном, с выбитыми стеклами, доме прокурора Ваккора, не вдалеке от нашей квартиры. Там на обширном дворе видел я много замерзших тел, сваленных в кучу, из которой потом вывозили их за город и жгли» («Французы в Могилёве-на-Днепре. Рассказ очевидца», опубликованный в альманахе «Русская старина» в 1873 году).